Издательство «Астрель-СПб»

Переводчик и автор — разные профессии. Но трудно было ожидать от переводчика Дэна Симмонса, Брендона Сандерсона, Кэтрин Валенте, Йена Макдональда, Ричарда Моргана чего-либо не выдающегося. И собственные книги Наталии Осояну не обманули читателей, уже подкупленных ее переводами.

— Ваш читатель — кто он?

Мой читатель прежде всего любит разные истории. Еще — истории, в которых простыми словами говорится о сложных вещах. Также он умеет читать между строк и, самое главное, всецело доверяет автору — знает, что тот приведет его именно туда, куда надо.

— Насколько изменилась бы ваша жизнь, если бы приходилось, как когда-то, печатать на машинке, подавать в журналы и издательства первый экземпляр на специальной бумаге?

Думаю, как писатель я бы делала все так же, как делаю сейчас, просто медленно (то есть еще медленнее — здесь некоторые мои читатели тяжело вздохнут), потому что поиск литературы, необходимой для работы над замыслом, без интернета сильно замедлится, поле деятельности сузится, но в подобной ситуации я бы придумывала какие-то другие истории, исходя из тех источников вдохновения, какие найдутся… А вот переводить книги стало бы намного сложнее, поскольку интернет помогает разобраться в культурном контексте, найти источник цитаты из произведения, которое я не читала, и решить еще десятки задач, которые в иных обстоятельствах стали бы сложнее на порядки. Если говорить о чисто технической стороне печати на машинках, то я их застала и не боюсь :)

— Раньше читали книги при свечах, сосредоточившись: пойду-ка — именно почитать. А не между делом — пролистать что-то между станциями в метро. Как изменение алгоритма чтения отражается в том, что вы создаете?

Я перевожу книги почти десять лет и за это время научилась читать их необычайно медленно и часто перечитывать по частям или полностью. Понемногу это качество просочилось и в тексты, которые я пишу сама: хочется верить, что мой читатель тоже не будет с ними спешить. Про упомянутые новые алгоритмы я знаю, и они меня тревожат. Но не скажу, что они могут что-то изменить — я продолжаю писать то, что мне интересно, и если нам с читателем будет по пути, то прекрасно, а если нет — цитируя Фрица Перлза — этому ничем нельзя помочь.

— С чем связано то, что современный автор куда меньше бережет читателя? На том, что не так давно уходило в область умолчания, сегодня в литературе — акцент. Читатель стал более терпелив?

Мне кажется, читатель требует ясности, требует, чтобы ему все показывали как есть. Сейчас мало кто согласен решать литературные ребусы и вникать в невербальный язык текста: вот персонаж разбил чашку, и это значит, что он разозлился — ну что такое, сердится читатель, почему нельзя так и написать, «он разозлился»? Помню, в романе популярного автора была красивая метафора, связанная с дождем, создающая в сцене атмосферу светлой печали. В отзыве читатель именно к этой метафоре и прицепился, назвав ее бредовой или как-то в этом духе. Очень грустно… Можно подстроиться под такого читателя или упрямо стоять на своем, и тут каждый решает сам, как быть.

— Обратное. Читатель стал более требователен к правам и этике. Вы это учитываете?

А вот это очень сложный вопрос. Я не сторонник провокаций ради провокаций, но литература в любом случае не обязана быть мягкой и нежной подстилкой для читательского эго. Если придется писать о страшном, рискуя вызвать чей-то гнев, то я напишу. И да, мне известны аргументы читателей, чувствительных к вопросам этики, но мне кажется, что настоящая литература нарушает границы и исследует запретное — в этом ее суть.

— Его величество маркетинг — как он изменил писательское ремесло (конечно же, не творчество) в вашем случае?

Это моя головная боль, потому что, если честно, я не люблю общаться с людьми — мое место за компьютером, за кулисами, с публикой должна говорить книга. Но без меня о книге не узнают. Вот и приходится все время о чем-то говорить, говорить, говорить…

— Каковы главные болезни современного текста?

Его зависимость от кино- и телеэкрана. Ничего не хочу сказать плохого про кино и сериалы, однако набор инструментов сценариста и режиссера не совпадает с писательским, и, как следствие, не все писательские находки можно перенести на киноэкран напрямую — если литература остается литературой. Если же нет, то да, можно. И мы оказываемся в ситуации, когда текст похож на кино и одновременно уступает ему в силу объективных причин: не всякое воображение нарисует те картины, которые способен предложить современный кинематограф (есть, в конце концов, люди с афантазией, которые физиологически не способны представить себе то, о чем читают), да и времени на книгу уходит больше, эффект размывается, мозг устает… Инструменты, связанные с кино, писателю не помешают — будем честны, кто не мечтает об экранизации своего текста? — просто их надо использовать с умом. И не забывать об основном, литературном, наборе.

ШОРТ:

— Люди меняются? (да/нет)
Нет.

— Авторы становятся искуснее? (да/нет)
Да.

— Расставьте по убыванию силы воздействия эти словоцентричные жанры:
1. Литература
2. Театр
3. Кино
4. Сериалы
5. Компьютерные игры

Автор проекта цикла интервью «Симптомы современной прозы»: Александр Прокопович, главный редактор издательства «Астрель-СПб».